Понятие метакогнитивной близорукости относится к заметной слабости контроля качества процессов памяти и рассуждения. Хотя люди часто удивительно чувствительны даже к сложным образцам информации при принятии оценочных суждений и решений, их некритичная и наивная склонность принимать достоверность выборочной информации, как должное, представляет собой серьёзное препятствие для рационального поведения. В повседневной жизни когнитивные искажения и иллюзии столь же нормальны и повсеместны, как нарушения речи, ошибки при чтении или неумелые двигательные реакции. Однако, как правило, эти недостатки не являются следствием, а скорее легко замечаются и исправляются ещё в детском возрасте. Вряд ли можно поставить диагноз иррациональности, если у человека иногда проявляются орфографические ошибки, неправильное произношение или неуклюжесть. Так почему же следует делать вывод об иррациональности из таких аномалий, как предубеждения или ошибки в сложных расчётах бухгалтерии? Видимо надо оперировать термином «иррациональный» для обозначения стойкости предубеждений, несмотря на возможности метакогнитивных проверок достоверности, которые помогут человеку обнаружить и позволить исправить неверные первичные предубеждения.
Рассмотрим задачу на когнитивное размышление: «Ракетка и воланчик для бадминтона вместе стоят 110 рублей. Ракетка стоит на 100 рублей больше, чем волан. Сколько стоит воланчик?» Первый ответ, который приходит на ум, что стоимость волана 10 рублей, но это неверно. Правильный ответ – 5 рублей, поскольку 105 + 5 равняется 110, а 105 — 5 равняется 100. Когда людям предлагается провести проверку достоверности, они легко признают ошибку и принимают правильное решение. Ошибку следует считать иррациональной только в том случае, если она сохраняется, несмотря на проверку достоверности человеком. Таким образом, полезное определение рациональности не должно основываться на первоначальных промахах или предварительных выводах, а, скорее, оно должно учитывать метапознание.
Действительно, многие аномалии в суждениях и принятии решений отражают заметный дефицит в проверке метакогнитивной валидности, который специалисты уже привыкли называть метакогнитивной близорукостью. Термин «близорукость», в данном изложении, относится к ситуациям, в которых непосредственная информация обрабатывается правильно, но слой под непосредственной информацией — её источник или контекст — является скрытым, заброшенный или «не в фокусе внимания». Обычно считается, что рациональность и метапознание в первую очередь ограничены чрезмерными требованиями к выполнению задач и ограничениями рабочей памяти, а метакогнитивная близорукость, напротив, не зависит от ограничений по возможностям. Хотя, или именно потому, что люди часто удивительно чувствительны даже к сложным массивам стимулов, они принимают содержание таких выборок как должное, обрабатывая его точно, но некритично. При этом наивно игнорируя ограничения валидности. При отсутствии чрезмерных требований, ключевой особенностью этого является наивная выборка и некритическое доверие к достоверности предоставленной информации. Метакогнитивная близорукость вызвана не отсутствием мотивации или интеллекта. По иронии судьбы, персоналии, наиболее склонные к МБ, часто обладают высокой мотивацией (для точной оценки предоставленной информации), а не беспечны или перегружены, даже не испытывают дефицита времени для мониторинга и контроля.
Типичным для всех нижеприводимых примеров является постоянное уклонение от мониторинга и контроля. Некритичный мониторинг часто упускает из виду недействительность или ошибочно приписывает её неправильным источникам. Плохие функции контроля не могут отбросить или исправить информацию, которая в ходе мониторинга (или разбора полётов) была признана недействительной. Хотя мониторинг и контроль не являются независимыми, а скорее будут скоординированными функциями, декомпозиция метакогнитивной близорукости весьма поучительна и полезна для понимания двойной функции метапознания.
Упорство
Прототипическим примером MБ, как упущенной возможности участвовать в критической проверке достоверности, является настойчивость. В классическом эксперименте исследователи недвусмысленно опросили участников, получивших намеренно негативные отзывы экзаменаторов об их работе, сказав им, что отзывы были заранее искажены (ложные и намеренно вводящими в заблуждение) для проведения эксперимента. Тем не менее, психологическое влияние обратной связи о неудаче сохранялось у большинства, несмотря на полученную ими информацию и отличными оценками при подведении итогов тестирования. Наивная зависимость от поддельной обратной связи, которая сохраняется даже тогда, когда критическая оценка достоверности очевидна, отражает близорукость. Участники видят поверхностные данные обратной связи, но они упускают информацию об обманчивом её происхождении.
Эффекты настойчивости не ограничиваются диффузными аффективными состояниями, но распространяются и на фактическую информацию. Фальшивые новости часто сохраняются после подробного «разбора полётов» с доказательствами и объяснениями. Разоблачающие вмешательства эффективны лишь частично. Хотя опытная беглость, возникающая в результате частого повторения, даёт правдоподобное объяснение первоначальной тенденции переоценивать истинность утверждений, она вряд ли может объяснить, почему наивная преходящая вера в фальшивые новости сохраняется, несмотря на последующие проверки достоверности или даже явное опровержение. Неспособность некоторых людей отказаться от вопиющей неправды, даже после явного разоблачения, является скорее диагностическим признаком иррациональности, чем преходящее первоначальное искажение истины. Если фальшивые новости сохраняются в сознании, то такие люди либо пренебрегают критическим мониторингом достоверности информации, либо не в состоянии исправить свои убеждения, которые, как показывает мониторинг, явно неверны.
Пример настойчивости (правильно бы было назвать это упёртостью) идеально подходит для иллюстрации метакогнитивной близорукости: неправильное убеждение сохраняется, несмотря на недвусмысленные подробные доказательства лжи и разбор о недействительности убеждения. Настойчивость также исключает возможность того, что близорукость просто вызвана трудностями в оценке валидности — она отражает явное пренебрежение валидностью (то есть, когда люди отказываются от возможности участвовать в проверке действительности/фактов).
Пренебрежение базовой ставкой.
Такой характер ошибок кажется особенно устойчивыми к метакогнитивной коррекции. Человек, интересующийся историей и музеями, скорее всего, будет классифицирован как историк, чем как водитель такси, несмотря на то, что базовая ставка количества таксистов (т.е. процент таксистов среди населения) намного выше. Поэтому вероятность того, что это именно таксист, интересующийся историей, выше той, что это профессиональный историк. Но почему ошибки при расчёте базовой ставки сохраняются, когда у людей есть время переосмыслить своё первоначальное предположение и даже когда на карту поставлено многое?
С ошибками, связанными с базовой ставкой, тесно связано пренебрежение знаменателем в суждениях о пропорциях и предвзятое отношение к соотношениям. Для некоторых людей лотерея с 10 шансами на выигрыш из 100 будет казаться явно предпочтительнее лотереи с 2 шансами на выигрыш из 20. Такой человек делает близорукий акцент на числителе (10 против 2 шансов на выигрыш), пренебрегая знаменателем (100 против 20), что делает два соотношения эквивалентными. Преобладание числителей над знаменателями наблюдалось во многих экспериментах по смещению размера выборки. Аналогичным образом, доказательства того, что абсолютная частота онлайн-оценок товаров оказала более сильное влияние на предпочтения потребителей, чем средние оценки товаров, подчёркивают очевидную путаницу между качеством и количеством.
Вопиющая неправильная атрибуция
Судьи переоценивают результаты, которые они сами пересмотрели. В исследовании, посвящённом восприятию качества продукции (из различных областей компьютерного и телекоммуникационного оборудования), оценки участников эксперимента были ниже, когда они сами имели избыточную выборку негативного опыта от продукта (вместо того, чтобы запрашивать репрезентативную выборку), ошибочно приписывая своё собственное предвзятое отношение к выборке негативной информации низкому качеству изделия.
Эффективный мониторинг должен учитывать систематическую ошибку выборки, будь то групповые обсуждения, освещение в газетах или списки результатов поисковых систем. Хотя это требование кажется самоочевидным, с погрешностями выборки может быть трудно справиться. Мониторинг достоверности реальных выборок, которые редко бывают случайными или беспристрастными, часто несовершенен. Мониторинг ценности зависит от возможности оценки в сравнении. Высоко оцениваемые атрибуты (например, дизайн нового электромобиля) можно оценивать вне зависимости от контекста, тогда как низкооцениваемые атрибуты (например, плотность сети станций зарядки электрических автомобилей) можно оценивать только в сравнении с другими вариантами. Функции контроля и управления могут быть сопоставлены друг с другом — ведь результаты мониторинга содержат инструкции по контролю. Таким образом, когда мониторинг влечёт за собой обратную связь о том, какой выбор в задаче бинарного выбора был правильным, можно предположить, что контроль сводится к выполнению инструкции, заложенной в обратной связи. Однако, на самом деле всё происходит намного сложнее: императивные управляющие инструкции могут не работать, так как некоторые люди могут намеренно не включать (или выключать) метакогнитивные функции управления в своём сознании.